Так или иначе — в повести и в фильме — мы видим: обманул Венька Лазаря Баукина, обманул мужиков, а ведь он говорил с ними не только от своего имени.

За всю советскую власть, за всю партию большевиков говорил с ними комсомолец Малышев. Пожалуй, не было зрителя, который с острейшей болью не воспринял бы Венькиного выстрела, не пожалел бы его, не осудил за минутную слабость. Начальник и Узелков на могиле тоже жалели юношу и тоже осуждали его за дезертирство в тот момент, когда каждый человек на счету. Да, наверно, Венька поступил неправильно, но так можно сказать о реальном человеке — литературного героя мы судим по законам авторской логики. Венька Малышев вне своего поступка не существует.

А то, что выстрел Веньки вызвал в нас боль, заставил о многом подумать, — так в этом и скрывается искусство, большое искусство писателя П. Нилина, режиссера В. Скуйбина, артиста Г. Юматова. Яростный нравственный посыл превращает произведение о 20-х годах из исторического в злободневное, нужное для нас, сегодняшнее.

Но вот эти-то высокие цели, поставленные авторами, высокий художественный уровень исполнения и поддерживает мнение, что перед нами не детектив. Куда ему, дескать, управиться со столь качественными материями! Ему б чего-нибудь попроще! Обнаружил, например, сыщик на часах убитого отпечаток пальца, предъявил дактилограмму запирающемуся допрашиваемому, тому и делать нечего — чистосердечное! Тут же за большим письменным столом изрекается несложная сентенция каким-нибудь большим начальством, вроде: «Пусть преступник помнит, что совершить преступление и не оставить никаких следов невозможно!»; сцена готова, пожалуйста!

Что же получается? Если в повести, в сценарии, в фильме появилась весомая мысль, то они детективом быть перестают? А чем становятся? Настоящей литературой, настоящим кинематографом, настоящим искусством?.. Так, самой постановкой вопроса детектив оттесняется куда-то на задворки.

Конечно, прямо этого никто не говорит, все слаженно призывают детектив к наивысшей художественности. Но возможно ли ее вообще добиться, если соответствующая спецификация не заложена в проект? Обратите внимание: удача приходит тогда, когда авторы стремятся свершить нечто, выходящее за пределы жанра, как об этом они в унисон заявляют в предпостановочных интервью. Слыхано ли, чтоб хоть один режиссер признался: ставлю, мол, обыкновенный, традиционный детектив. Но не предположить ли тогда, что «обыкновенный», «традиционный» детектив — это просто плохой детектив, рожденный скорее неумением, нежели скрупулезным следованиям законам жанра! Нелепо утверждать, что детективы должны быть похожи на «Жестокость» или «Дело Румянцева». Эти картины неповторимы, как и все образцы подлинного искусства, но в главном уроки «Жестокости», как и уроки «Дела Румянцева», незаменимы для детективных авторов.